7. Post mortem

Любые подтверждения существования Второго Тела неизбежно приводят к вопросу, над которым человек бьется с тех самых пор, как начал мыслить: "Продолжается ли жизнь после смерти?", "Есть ли загробная жизнь?". Религии предлагают просто верить в нее, но для логически мыслящего человека, стремящегося к четким, неопровержимым выводам, этого недостаточно.
Я могу лишь обещать, что буду настолько точен и объективен, насколько это вообще возможно при описании субъективных по своему характеру переживаний. Быть может, мои предположения покажутся достаточно обоснованными и читателю.
Я познакомился с доктором Ричардом Гордоном в Нью-Йорке, в 1942 году. Он был доктором медицины, специалистом по внутренним болезням. Мы подружились, и он стал нашим семейным врачом. За долгие годы у него возникла обширная практика, а сам он обладал редким цинично-саркастическим чувством юмора. Ричард Гордон был довольно приземленным реалистом с богатым жизненным опытом. Когда мы познакомились, ему было уже за пятьдесят, так что мне не известно, каким он был в молодости. Что касается внешности, то был он невысоким и худощавым, с прямыми светлыми волосами и намечающейся лысиной.
У доктора Гордона были две примечательные особенности. Судя по всему, он собирался прожить очень долго, и потому тщательно берег себя: сознательно ходил неторопливым, размеренным шагом и спешил только в самых неотложных случаях. Говоря еще точнее, он не ходил, а прогуливался в заученном темпе.
Вторая характерная черта заключалась в том, что, когда в его кабинет стучал посетитель, доктор Гордон выглядывал из-за двери и пристально рассматривал гостя. Он не говорил: "Привет", не кивал головой, не махал рукой, а просто разглядывал тебя, словно хотел сказать: "Какого черта ты сюда пришел?"
Хотя мы никогда не говорили об этом вслух, между мной и доктором Гордоном установилось очень теплое и тесное взаимопонимание. Подобные отношения возникают необъяснимо и без каких-либо видимых причин. У нас было не так уж много общего, если не считать того, что мы переживали сходные жизненные события примерно в одинаковом возрасте.
Весной 1961 года я пришел в кабинет доктора Гордона и разделил с ним обед, приготовленный на бунзеновской горелке его помощницей, медицинской сестрой. Он выглядел усталым, озабоченным, и я отпустил по этому поводу какое-то замечание.
- Скверно себя чувствую,- пояснил он, а затем взорвался, вернувшись к обычному для него стилю: - Что тут такого? Неужели врач не имеет права разок заболеть?
Я рассмеялся и предложил ему непременно что-то предпринять - скажем, обратиться к своему семейному врачу.
- Конечно,- рассеянно откликнулся он, но тут же снова стал самим собой и добавил: - Однако сначала я съезжу в Европу.
Я заметил, что это отличная мысль.
- Билеты уже куплены,- продолжал он.- Мы там бывали, но теперь я хочу увидеть те места, где мы ни разу не были. Тебе доводилось бывать в Греции, Турции, Испании, Португалии или Египте?
Я покачал головой.
- Тогда непременно побывай там,- посоветовал он, отодвигая от себя тарелку.- Не упусти случая, не пожалеешь. Я, например, не собираюсь упускать такую возможность.
Я сказал, что постараюсь, но у меня нет прибыльной практики, которая стала бы терпеливо дожидаться моего возвращения. Однако он по-прежнему оставался серьезным.
- Боб...
Я молча ждал продолжения.
- Не нравится мне мое самочувствие,- медленно признался он.- Не нравится... Почему бы вам с женой не съездить в Европу вместе с нами?
Я искренне пожалел, что не могу себе этого позволить.
Доктор Гордон и его жена отплыли в Испанию примерно через неделю. Вестей от них не было, и я считал, что они загорают где-то на Средиземном море.
Шесть недель спустя позвонила миссис Гордон. Она сказала, что в Европе доктор Гордон заболел, и они прервали путешествие - он отказался лечиться за границей и настоял на том, чтобы они вернулись домой. По возвращении сильные боли заставили его немедленно лечь в больницу для диагностики.
Я не мог посещать его, но справлялся о текущем состоянии у миссис Гордон. Диагностика была проделана, и врачи обнаружили то, чего ожидали: рак брюшной полости в той стадии, на какой он уже не поддается лечению. Оставалось только одно: сделать последние дни доктора Гордона наименее мучительными. Ему не суждено было покинуть больницу - во всяком случае, живым или, еще точнее, живым в физическом смысле.
После этого известия я понял, что мне обязательно нужно повидать его. Теперь, оглядываясь назад, стало совершенно ясно, что он знал о своей болезни еще в тот день, когда мы обедали в его кабинете. В конце концов, он сам был специалистом по внутренним заболеваниям и, без сомнений, распознал все признаки и симптомы болезни силами собственной лаборатории. Именно рак стал причиной его неожиданной поездки в Европу - он не собирался упускать свою последнюю возможность. И не упустил ее.
Потребность встретиться с доктором Гордоном стала непреодолимой. В прошлых беседах я никогда не упоминал о своей "причудливой способности" и не излагал подробностей своих переживаний - думаю, я просто боялся, что он откинет голову, рассмеется и направит меня к своему СЫНУ, врачу-психиатру.
Теперь все было иначе. Он столкнулся с такими обстоятельствами, в которых мне, быть может, удастся оказать ему ответную услугу. Я еще не знал, как именно поможет ему рассказ о моих опытах, но был глубоко убежден, что это принесет облегчение.
Я вновь и вновь пытался устроить встречу с доктором Гордоном, но в палату по-прежнему пускали только его жену. Наконец я обратился за помощью к самой миссис Гордон, и она объяснила, что Ричарда Гордона мучают такие боли, что большую часть времени он пребывает под влиянием успокоительного и очень редко приходит в сознание. Обычно он узнает ее только рано утром, но и это случается далеко не каждый день. Я сказал ей, что должен поговорить с ним на очень важную тему, хотя не стал уточнять, на какую именно. Несмотря на свое горе, миссис Гордон, похоже, поняла, что мною движет не только желание высказать дружеское участие. Врожденная интуиция помогла ей найти решение.
- Почему бы вам не написать ему письмо?- предложила она.- Я его передам.
Я высказал сомнения в том, что он будет в силах его прочесть.
- Если вы напишете, я сама ему прочитаю в тот момент, когда он придет в сознание и сможет все понять.
Так мы и поступили. Она снова и снова перечитывала это письмо доктору Гордону, когда он возвращался к сознанию. Позже она рассказала мне, что эти повторные чтения были вызваны не ее собственными соображениями, а его желанием. Неужели в письме действительно было нечто такое, что он хотел твердо осознать?
Услышав об этом, я почувствовал сильные сожаления. Быть может, расскажи я о своих опытах раньше, он вовсе не стал бы смеяться надо мной? Если бы мне хватило смелости обсудить с ним свои "переживания", наша дружба могла бы стать намного теснее. Вот избранные выдержки из моего письма доктору Гордону:
"...и Вы сами помните все анализы и проверки, каким подвергли меня, так как заметили, что я чем-то обеспокоен. Тогда всей началось. Сейчас, оказавшись на какое-то время в больнице, Вы можете попробовать сами и сделать выводы на собственном опыте. Таким образом. Вам совсем не обязательно верить мне на слово - я просто предлагаю Вам кое-какое занятие на период выздоровления..."
"...Прежде всего, следует признать саму возможность этого явления, каким бы необычным ни казалось оно с точки зрения жизненного опыта. Нужно хоть немного поверить в то, что Вы действительно способны действовать, мыслить и существовать вне физического тела. Прошу Вас, не советуйте жене направить меня к вашему сыну-психиатру. Для решения этой задачи нужно нечто посильнее Фрейда. Полагаю, что Ваш сын и без того не испытывает недостатка в пациентах..."
"...Во время наших встреч мне казалось не очень уместным заводить разговор на эту тему, но сейчас, когда Вы оказались в довольно скучной обстановке, я прошу Вас обдумать его достаточно серьезно. Позже это может принести большую пользу, и я очень надеюсь, что Вы заметите многое такое, что я просто упустил из виду. Все зависит от того, удастся ли Вам развить у себя умение "покидать" свое физическое тело за то время, пока вы вынуждены лежать на больничной койке. В случае успеха Вы сами убедитесь, насколько полезной окажется такая способность. Например, ее можно использовать для облегчения болей - я не уверен, но попробовать стоит..."
"...Дик, я со всей доступной мне искренностью прошу Вас подумать об этом. Важнейший этап будет пройден, когда Вы всего лишь допустите мысль о том, что такое второе, нематериальное тело действительно может существовать. После этого шага останется только одно препятствие: страх. Но его не должно быть, потому что бояться этого явления - всего равно что шарахаться от собственной тени, пугаться самого себя. Это состояние скорее естественно, чем необычно. Свыкнитесь с этой мыслью, ведь отсутствие личного опыта отнюдь не означает, что это явление несет в себе угрозу. Неведомого боятся только до тех пор, пока оно не станет привычным. Если Вы будете твердо понимать это, страх исчезнет. После этого - но только после этого! - испробуйте ту формулу, которую я предлагаю. Я не знаю, какие побочные эффекты могут вызвать прописанные Вам лекарства, будут ли они способствовать предлагаемым приемам или помешают успеху, но попробовать стоит. Кстати, далеко не все получается с первой попытки..."
"...самое главное: дайте мне знать, если у вас что-то получится. Когда Вам станет лучше, я непременно зайду, чтобы обсудить это подробнее. Я бы пришел и сейчас, но Вы сами знаете, что в этой больнице слишком строго следят за соблюдением правил. Можете рассказать о своих попытках жене, и я уверен, что она обязательно передает мне такую весточку. Впрочем, мне было бы намного приятнее услышать об этом из Ваших собственных уст. Главное: не забудьте сообщить..."
Миссис Гордон так и не рассказала мне, предпринимал ли он какие-нибудь попытки, а я чувствовал, что расспрашивать ее об этом - особенно, в то время - было бы совершенно бестактно: она была слишком потрясена осознанием того, что ее муж лежит при смерти. Я до сих пор не знаю, поняла ли она, что мое письмо к доктору Гордону содержало советы по подготовке к умиранию.
Спустя несколько недель доктор Гордон погрузился в коматозное состояние и скончался без мучений, так и не приходя в сознание.
На протяжении нескольких месяцев я раздумывал, не попытаться ли "навестить" доктора Гордона, где бы он сейчас ни находился. Он стал первым из близких знакомых, скончавшихся после появления моего "странного дара". Мне очень хотелось попробовать, но я старался сохранять объективность. Такая возможность появилась впервые, и я не сомневался в том, что доктор Гордон одобрил бы эту мысль... если бы он был жив.
Не имея ни малейшего опыта в подобных вопросах, я решил, что ему, вероятно, нужно немного отдохнуть, прежде чем кто-нибудь начнет совать нос в его новую жизнь. Помимо того, я чувствовал, что мне самому еще не хватает должной смелости: никогда прежде я не задумывал такого эксперимента, а он может оказаться довольно опасным.
Затем, в один субботний вечер, я все же предпринял такую попытку. Для перехода к состоянию вибраций потребовалось около часа, но я наконец-то вырвался из своего тела с мысленным возгласом: "Хочу увидеть доктора Гордона!"
Меня практически сразу стремительно понесло вверх, и вскоре перед глазами осталось только мелькание, а тело ощущало лишь движение сквозь нечто похожее на очень разреженный воздух. Кроме того, я почувствовал, как чья-то ладонь взяла меня под левый локоть - похоже, некто помогал мне добраться в нужное место.
Мне уже казалось, что путешествие будет бесконечным, но тут я внезапно остановился (или был остановлен). Несколько изумленный, я стоял в каком-то большом помещении. У меня возникло впечатление, что это учреждение. Ладонь под локтем подтолкнула меня к открытым дверям и остановила, едва я вошел в них и оказался в соседней комнате. В тот же миг какой-то мужской голос произнес прямо в мое левое ухо:
- Никуда не уходи. Доктор увидится с тобой через минуту.
Я кивнул и принялся ждать. В комнате были какие-то люди. Трое или четверо внимательно слушали молодого человека лет двадцати двух, который что-то возбужденно рассказывал, дополняя слова жестами.
Я не увидел среди них доктора Гордона и продолжал ждать, надеясь, что он вот-вот появится. От ожидания мне становилось все жарче, вскоре состояние стало невыносимым. Не знаю, что именно вызвало у меня такое ощущение, но я понимал, что не смогу оставаться здесь долго. Мне действительно казалось, что по лицу ручьями стекает пот. Я понял, что уже не выдерживаю, не могу вытерпеть эту жару, и если доктор Гордон не появится в следующее мгновение, мне придется уйти, не дождавшись.
Я вновь повернулся в сторону той группы людей, гадая, не спросить ли о докторе Гордоне у них. В тот же миг невысокий и худенький юноша с густой шапкой волос прервался на полуслове и какое-то время пристально рассматривал меня. Бросив напоследок быстрый взгляд в мою сторону, он вернулся к разговору и продолжил свой оживленный рассказ.
Жара стала совершенно нестерпимой, и я решил уйти, так и не дождавшись доктора Гордона. Используя освоенное ранее движение, я быстро поднялся ввысь и покинул комнату. Обратный путь тоже был долгим. Вернувшись в тело, я проверил его состояние: было холодно, я немного окоченел. Разумеется, о стекающих по лицу ручьях пота и речи не могло быть.
Разочарованный, я сел за стол и взялся за отчет о путешествии. Почему я потерпел неудачу? Мне так и не удалось найти доктора Гордона. Время отсутствия составило два часа.
От своих предков я унаследовал изрядное упрямство и потому повторил опыт в следующую субботу. Как только я покинул физическое тело и принялся выкрикивать имя доктора Гордона, прямо за моей спиной раздался несколько раздраженный голос:
- Зачем тебе снова с ним встречаться? Ты ведь видел его неделю назад!
Я был так удивлен, что почти мгновенно рухнул назад, в физическое тело, сел и окинул взглядом свой кабинет: в комнате никого не было, все выглядело как обычно. Я подумал, не попробовать ли еще раз, но потом решил, что мне уже не хватит времени на новую попытку.
"Неделю назад..." В прошлую субботу ничего не случилось, я не дождался доктора Гордона. Я обратился к своим записям о том опыте - и нашел ответ!
"Доктор увидится с тобой через минуту". Ровно минуту спустя невысокий и худощавый юноша с пышной шевелюрой повернулся и внимательно на меня посмотрел! Он разглядывал меня, не говоря ни слова, будто о чем-то раздумывал. Глядя на бумагу, я понял, что в точности описал доктора Гордона таким, каким он, вероятно, должен был выглядеть года в двадцать два, а не в семьдесят лет.
Это обстоятельство, похоже, придавало моему переживанию большую убедительность, чем что-либо другое. Оказавшись там, я рассчитывал увидеть человека преклонных лет и не узнал его, ведь он выглядел совсем не так, как я ожидал. Если бы этот случай был галлюцинацией, то я, скорее всего, повстречал бы именно семидесятилетнего доктора Гордона.
Позже, когда я пришел проведать его вдову, мне удалось увидеть старую фотографию доктора Гордона, на которой ему было чуть больше двадцати. Разумеется, я не объяснял миссис Гордон, почему мне захотелось взглянуть на эту фотографию. Изображение в точности повторяло облик того юноши, которого я видел "там". Миссис Гордон упомянула, что в том возрасте он был очень живым и деятельным парнем, вечно спешил, а на голове у него была целая копна светлых волос.
Когда-нибудь я попробую навестить доктора Гордона снова.
Расскажу еще один случай. Наша семья намеревалась перебраться в другой штат, и мы спешно продали свой дом, как только подвернулся покупатель. Нам пришлось на время снять дом, так как до переезда оставалось еще около года. Арендованный дом располагался в довольно примечательном месте: на вершине скалы, нависающей над какой-то речушкой. Мы сняли его через посредника и ни разу не встречались с владельцем. Мы с женой обосновались в спальне хозяина на верхнем этаже.
Этот случай произошел примерно через неделю после нашего переезда в дом. Мы с женой отправились спать, она уснула очень быстро, а я лежал в полумраке и смотрел в ночное небо через большие окна, тянувшиеся от пола до самого потолка. Помимо своей воли, я в очередной раз ощутил знакомые вибрации и подумал, не изменится ли что-нибудь, если попробовать провести опыт на новом месте.
Наша кровать стояла у северной стены здания. Если смотреть из положения лежа, то справа находилась дверь в коридор, а слева - проход в хозяйскую ванную.
Я уже был готов оторваться от физического тела, как вдруг заметил, что у двери в коридор белеет нечто похожее по размерам и очертаниям на человеческую фигуру.
Я уже давно научился относиться к "незнакомцам" с огромной осторожностью и потому просто ждал дальнейшего развития событий. Белая фигура проникла в комнату, двинулась к кровати, прошла в каком-то футе от нее и скрылась в ванной. Я увидел, что это женщина среднего роста, с прямыми темными волосами и довольно глубоко посаженными глазами; мне не удалось оценить ее возраст.
Она провела в ванной всего несколько мгновений, снова появилась в дверях и направилась к кровати. Я сел (уверен, что не в физическом теле) и потянулся к ней рукой, гадая, удастся ли ее коснуться.
Заметив это движение, она остановилась и посмотрела на меня. Когда женщина заговорила, я услышал ее слова достаточно отчетливо. При этом я видел сквозь нее окна и занавеси.
- Что вы собираетесь делать с картиной?- Обычный женский голос. В тот момент я разглядел, как шевелятся ее губы.
Не зная, что ответить, я попытался придумать что-нибудь самое общее и сказал, что мы позаботимся о картине и она может об этом не волноваться.
Эти слова вызвали у нее легкую улыбку. Она протянула ко мне обе ладони и обхватила ими мою кисть: ее руки были осязаемыми, теплыми и совершенно живыми. Она легонько пожала мне руку, мягко отпустила ее, обошла вокруг кровати и исчезла в дверях.
Я подождал, но она больше не возвращалась. Я снова лег, вернулся в физическое тело и выбрался из постели. Выйдя в коридор, я осмотрел остальные комнаты, но там никого не было. Я спустился вниз, прошелся по комнатам первого этажа и ничего не обнаружил. После этого я сделал запись в дневнике, вернулся в постель и уснул.
Несколько дней спустя я встретился с нашим новым соседом - доктором Сэмюэлом Каном, психиатром (подозрительно часто сталкиваюсь с психиатрами!) - и поинтересовался, не знаком ли он с владельцами этого дома.
- Да, я довольно хорошо их знал,- сказал доктор Кан.- Миссис У. умерла около года назад. После этого мистер У. отказался даже входить в дом, просто уехал и ни разу с тех пор не появлялся.
Я выразил свое сочувствие и сказал, что дом очень хороший.
- Да, но это был ее дом, понимаете?- откликнулся доктор Кан.- Тут она и скончалась, в той самой комнате, где вы спите.
Я заметил, что это очень интересно и что она, должно быть, относилась к своему дому с большой любовью.
- Безусловно,- подтвердил он.- И питала особую страсть к картинам: всюду их развешивала. С другой стороны, дом был для нее смыслом жизни.
Я поинтересовался, нет ли у него, случайно, фотографии миссис У.
- Дайте подумать...- Он ненадолго задумался.- Да, конечно! Думаю, она была на том групповом снимке, который мы делали в клубе. Я сейчас поищу ее.
Через пару минут он вернулся, держа в руке фотографию, на которой уместилось пять-шесть десятков людей, они выстроились рядами, и у большинства видны были только лица. Доктор Кан принялся изучать снимок:
- Я уверен, что она должна быть здесь...
Я взглянул на фотографию через его плечо: лицо во втором ряду показалось знакомым. Я указал на него пальцем и спросил, не она ли это.
- Ну да, это она, миссис У.- Он посмотрел на меня с любопытством, но его тут же осенило: - Должно быть, вы нашли в доме ее фотографию, верно?
Я сказал, что так оно и было, а затем самым обыденным тоном осведомился, не было ли у миссис У. каких-нибудь необычных привычек.
- Ничего особенного не припоминаю,- признался доктор Кан.- Впрочем, надо подумать, что-то такое было...
Я поблагодарил его и собрался было уходить, но он окликнул меня.
- Постойте, я кое-что вспомнил, - сказал он. Я спросил, что именно.
- Знаете, когда она была очень довольна или хотела поблагодарить, она брала вашу руку в свои - вот так, ладонь к ладони - и легонько их пожимала. Это подходит?
Этого было более чем достаточно.
После этих переживаний я почувствовал уверенность в том, что действительно могу предпринимать попытки в этой чрезвычайно необычной области. У меня был очень близкий друг Агню Бансон - примерно моего возраста, у нас с ним было много общего. Мы знали друг друга около восьми лет. Он был пилотом и часто летал самолетом своей компании. Одним из его увлечений была антигравитация, и мы часто говорили на эту тему. Он даже устроил дома лабораторию и ставил там различные опыты. Помимо прочих вопросов, связанных с исследованиями силы притяжения, мы говорили и о том, могут ли один-два человека добиться каких-нибудь значительных результатов в этой области в современных условиях, когда антигравитацией занимаются крупные исследовательские группы, работающие с невероятно дорогим оборудованием.
В 1964 году я отправился в командировку в Нью-Йорк, и однажды мне выдался послеобеденный час, который можно было провести в гостинице. Я решил просто вздремнуть, улегся на кровать, но, едва задремав, услышал голос мистера Бансона.
- Вот способ доказать существование антигравитации! Достаточно всего лишь продемонстрировать ее лично, а ты уже умеешь это делать.
Я мгновенно пришел в себя и сел. Я понимал, о чем идет речь, но не решался попробовать. Но почему в этом сне голос мистера Бансона казался таким реальным? Я взглянул на часы у кровати и увидел, что сейчас только четверть четвертого.
Слишком взволнованный, чтобы пытаться уснуть, я поднялся и пошел прогуляться.
Я вернулся домой через два дня, сразу заметил, что жена очень расстроена, и спросил, что случилось.
- Мы не хотели огорчать тебя, пока ты был в Нью-Йорке,- начала она.Агню Бансон погиб. Разбился, пытаясь посадить самолет на небольшое взлетное поле где-то в Огайо.
Я вспомнил о голосе мистера Бансона, услышанном в Нью-Йорке, и спросил, когда именно это случилось - два дня назад, в начале четвертого?
Жена очень долго смотрела на меня, прежде чем ответить:
- Да. Именно в это время.
Жена не спросила, откуда мне это известно. Она уже очень давно не задавала подобных вопросов.
В течение следующих месяцев я не предпринимал попыток "навестить" мистера Бансона. Несмотря на отсутствие каких-либо логических оснований, я решил, что ему нужен покой. Я чувствовал, что это как-то связано с тем, что смерть не была естественной, хотя до сих пор не уверен, что прав.
Наконец я начал испытывать нетерпение. В одно воскресенье я лег на диван с сознательным намерением найти мистера Бансона.
Потратив на подготовку около часа, я сумел покинуть физическое тело и быстро помчался сквозь пространство, в котором, на вид, не было ничего, кроме темноты. Во время путешествия я постоянно мысленно повторял имя Агню Бансона.
Я остановился - или был остановлен? - совершенно неожиданно и оказался в какой-то темной комнате. Кто-то крепко удерживал меня в вертикальном положении. Примерно минуту мы ждали, а затем мне показалось, будто через небольшое отверстие в полу в помещение ворвалось облако белого газа. Оно стало менять форму, и какое-то шестое чувство подсказало мне, что это мистер Бансон. Он тут же возбужденно и радостно заговорил:
- Боб, ты просто не поверишь! С тех пор как я попал сюда, столько всего случилось!..
Продолжения не было. Словно подчиняясь какому-то приказу, облачко белого газа потеряло человеческий облик и исчезло в том отверстии, из которого прежде поднялось. Руки, сжимающие мои локти, развернули меня, понесли прочь, и я снова оказался в физическом теле.
Именно так говорил бы со мной мистер Бансон - новые знания и переживания настолько его занимали, что он не стал бы тратить время на воспоминания о "славных деньках" в прошлом. Таким же был и доктор Гордон.
Даже если случившееся и было самовнушенной галлюцинацией, она выглядит весьма оригинальной - во всяком случае, мне не доводилось читать ничего подобного. К тому же разве это объясняет совпадение времени катастрофы и моего сна в нью-йоркской гостинице?
Я опишу еще один случай. В 1964 году, в возрасте восьмидесяти двух лет скончался мой отец. Хотя в юности я устраивал бунты против отцовской власти, позже между нами установились более доверительные отношения. Я уверен, что он был очень привязан ко мне.
За несколько месяцев до смерти он пережил сердечный приступ, после которого оказался почти полностью парализованным и лишился возможности говорить. Последнее его особенно огорчало, ведь он был филологом и посвятил всю свою жизнь изучению и преподаванию языков.
Когда я навещал его, он предпринимал отчаянные попытки заговорить со мной, что-то мне сказать, и это зрелище разрывало мне сердце. Его глаза умоляли, чтобы я понял слова, но из уст вырывались только невнятные стоны. Я пытался успокоить его, подолгу говорил с ним, но он по-прежнему изо всех сил старался что-то вымолвить. Мне до сих пор не известно, понимал ли он меня тогда.
Однажды, во второй половине дня, отец тихо скончался во сне. Он прожил долгую жизнь, которой можно было гордиться, и его смерть вызвала у меня смешанные чувства печали и успокоения.
Я до сих пор на практике познаю важность многих житейских представлений и принципов, которым учил меня отец, и всегда буду благодарен ему за это.
Приступая к опытам в этот раз, когда умер один из самых близких мне людей, я испытывал намного меньший трепет, чем прежде. Быть может, причиной менее осторожного, уверенного подхода стали наши тесные отношения, ощущение неразрывного родства.
Миновало несколько месяцев, но такой большой перерыв был вызван исключительно недостатком времени. Неотложные дела в личной жизни и на работе никак не позволяли мне выкроить часок и расслабиться. Но однажды ночью, около трех часов, я неожиданно проснулся и почувствовал, что могу попытаться встретиться с отцом.
Я исполнил привычный ритуал, вибрации пришли быстро и без труда. У же через несколько секунд я с легкостью отделился от тела, взмыл вверх и повис в темноте. На этот раз я даже не воспользовался мысленным повторением имени - просто сосредоточился на личности отца и "захотел" оказаться рядом с ним.
Я начал быстро двигаться сквозь тьму. Хотя ничего не было видно, возникло поразительно отчетливое чувство перемещения, которое дополнялось ощущением густого, плотного, как жидкость, воздуха, обтекающего мое тело. Сходные ощущения возникают, когда ныряешь и погружаешься в воду. Остановка была резкой. Кажется, на этот раз меня никто не останавливал, не могу припомнить и чувства чужой руки под локтем. Я оказался в большой на вид комнате, заполненной какой-то туманной дымкой.
Возникло неясное понимание того, что это больница или дом для выздоравливающих, хотя в то же время я знал, что здесь не проводят лечения в том смысле, в каком мы это понимаем. Я поискал взглядом отца. Я не знал, как именно пройдет наша встреча, но очень надеялся, что она станет радостной.
К главному залу, где я оказался, примыкало несколько небольших комнат. Я заглянул в пару из них и увидел каких-то людей, которые не обратили на меня особого внимания. У меня мелькнула мысль, что я все-таки попал не туда, куда хотел.
Третья комната была не больше монастырской кельи, в стене напротив двери виднелось крошечное окошко на уровне плеча. Какой-то мужчина стоял, прислонившись к стене, и смотрел в это окно. Сначала я увидел только его спину. Он обернулся и заметил меня. На его лице отразилось изумление, и через мгновение я уже разговаривал со своим "покойным" отцом.
- Как ты сюда попал?- Он произнес это тем тоном, каким говорил бы человек, который попрощался с вами у родного порога, а затем встретил на другом конце света.
Я был слишком взволнован, чтобы говорить, и стоял столбом, все еще надеясь на ту радостную встречу, о какой мечтал. Она немедленно состоялась: отец шагнул вперед, подхватил меня на руки и со счастливым видом подбросил к потолку - этот жест вызвал у меня поток детских воспоминаний, ведь именно так все отцы играют со своими малышами. Отец поймал меня и опустил на пол. Я уже собрался с мыслями и спросил, как он себя чувствует.
- Теперь намного лучше,- ответил он.- Боль исчезла.
У меня возникло впечатление, будто мой вопрос напомнил ему о чем-то таком, что он старался забыть. Похоже, силы тут же покинули его: он отвернулся и сразу стал выглядеть очень утомленным. Я смотрел на него, но он словно забыл о моем появлении. Отец похудел и казался сейчас пятидесятилетним - я сужу об этом по тем фотографиям, которые у меня сохранились.
Возникло ощущение, что встреча закончилась и сегодня уже ничего не произойдет. Я тихо вышел из комнаты, развернулся в воздухе, "вытянулся" и возвратился в физическое тело. Обратный путь занял меньше времени, чем путешествие "туда".
Может ли это быть правдой? Неужели в те последние дни он мучался страшными болями и тщетно умолял нас помочь ему, избавить от этих страданий? Боже, какой ужасной тюрьмой должно было казаться ему собственное тело! Смерть поистине стала для него избавлением.
Попытаюсь ли я снова "встретиться" с ним? Не знаю. Я просто не уверен, что это нужно.
Случалось много других переживаний - не столь личных, но не менее впечатляющих. Все они привели меня к неизбежному, основанному на личном опыте заключению - и этот вывод полностью оправдывает долгие часы мучений, неуверенности, страха, одиночества и разочарований. Это заключение стало для меня отправной точкой, ведущей к тому, что некоторые называют качественным скачком мышления, началом нового мировоззрения и мировосприятия. Этот вывод отвел страданиям и удовольствиям мира "здесь и сейчас" надлежащее им место в моей системе ценностей - роль минуты, часа или года в целой вечности бытия. Он открыл передо мной двери в ту действительность, которая в конце концов может оказаться совершенно непостижимой для человеческого сознания и одновременно продолжить терзать любопытство и посрамлять рассудок.
Вы все еще хотите услышать точный ответ? Добавьте к этим переживаниям сам факт, что человеческая душа способна действовать вне своего физического тела, и станет ясно - ответ может быть только один.
Если в моей книге и есть какая-нибудь Великая Весть, то она уже высказана.